2020 год был тяжелым для Исламской Республики Иран. В январе в Ираке в ходе американского воздушного удара погиб глава подразделения Аль-Кудс КСИР, генерал К. Сулеймани. Мартовский нефтяной шок привел к тому, что заметно упали бюджетные поступления от и без того ограниченного американскими санкциями нефтяного экспорта. Тяжелейшим ударом по иранской экономике и обществу стала эпидемия коронавируса, унесшая жизни более 15 тыс. иранцев.
Под влиянием обозначенных факторов в Иране начался тяжелый экономический кризис. По прогнозу мирового банка, 2020 г. станет для ИРИ убыточным. Ожидается, что рецессия составит 8.7% ВВП, инфляция 35.1%, рост цен на продовольственные и промышленные товары 40%. При этом, из-за американских санкций Иран лишен возможности использовать внешние займы для преодоления кризисных явлений.
Экономические проблемы практически полностью вывели Иран из большой политики в первой половине 2020 г. За этот период в Израиле завершился правительственный кризис, и новый кабинет, пользуясь слабостью Тегерана, поторопился объявить об амбициозных планах по аннексии части палестинских земель. Соединенные Штаты тем временем продолжили политический и психологический нажим на Иран, усиливая санкции и угрожая перспективами военного столкновения.
Но восточную дипломатию от западной отличает упорство и терпение, а потому ИРИ заняла выжидательную позицию, выстраивая новую линию обороны против США. Некоторое время в СМИ фигурировали слухи о том, что Иран готовится вернуться к тактике ядерного шантажа, для чего он якобы утроил производство обогащенного урана. Но в публичном поле иранские дипломаты продолжают выражать свою приверженность условиям ядерного соглашения и призывают всех участников СВПД следовать их примеру.
Ответ Ирана оказался более серьезным и имеющим гораздо более долгосрочные последствия. В июле иранский министр иностранных дел Дж. Зариф сообщил о том, что правительство Рухани одобрило проект стратегического соглашения с Китаем от 2016 г. Документ получил поддержку верховного лидера Али Хаменеи и к концу года будет передан в Меджлис для процедуры ратификации.
Точные условия соглашения неизвестны, но в соответствии с имеющейся у западных журналистов информацией оно довольно масштабно. Иран и Китай договорились укрепить сотрудничество в банковской, телекоммуникационной, транспортной, энергетической и военно-политической сферах. На протяжении последующих 25 лет Китай предоставит Ирану инвестиции объемом в $400 млрд, в то время как иранское правительство взяло обязательство поставлять в Поднебесную нефть в этот же период по сниженным ценам.
С учетом состояния дел в современной мировой политике – это классический пример win-win сценария. Иранская экономика получает столь необходимые в условиях санкций и кризиса энергетической отрасли инвестиции и стабильный рынок сбыта, в то время как Китай бесперебойный источник энергоресурсов для своей промышленности и важный стратегический плацдарм на Ближнем Востоке.
Геополитическая сторона соглашения Ирана и Китая является, пожалуй, наиболее существенной. Около сотни упомянутых в документе проектов станут частью китайской инициативы Пояса и пути. В Иране будут построены новые аэропорты, железные дороги и линии метро. Пекин также обещает создать в стране инфраструктуру для сетей 5g. В Иране откроются три зоны свободной торговли в Маку, в Абадане и на острове Кешм в Персидском заливе.
Иран предоставит в распоряжение Китая два порта, один из которых находится в Джаске – в Ормузском проливе неподалеку от американской военно-морской базы в Бахрейне. Иранские порты станут важным дополнением к имеющейся в распоряжении Китая морской инфраструктуре в Индийском океане (порты Хамбантота на Шри-Ланке и Гвадар в Пакистане) и позволят открыть собственный морской коридор в Африку, где у Поднебесной также достаточно большие интересы.
Ирано-китайское соглашение вызвало большое раздражение в США. Представитель Госдепартамента заявил, что Вашингтон продолжит политику «максимального давления» и будет вводить ограничения против китайских компаний, работающих в Иране. В то же время в американской экспертной среде высказывают большие сомнения по поводу эффективности подобной политики, особенно учитывая, что именно она подтолкнула Иран к союзу с Китаем.
У сделки есть противники и внутри Ирана. Ультраконсервативное крыло иранской элиты рассматривает соглашение с Китаем как «торговлю суверенитетом». Учитывая негативные примеры Шри-Ланки, Пакистана и Мальдив, попавших в долговую зависимость к Китаю, эти опасения более чем обоснованы. Руководство ИРИ хорошо осознает риски, потому и отложило процедуру ратификации на конец года, когда уже будет известен победитель на выборах в США. В случае победы Байдена иранская дипломатия предпримет попытку вернуться к ядерным переговорам, предложив в обмен отказ от союза с Китаем.
Между тем ирано-китайское сотрудничество развивается не первое десятилетие. Более тесная интеграция стран является логическом этапом эволюции двусторонних отношений. При этом формирование ирано-китайского стратегического союза на Ближнем Востоке будет иметь широкие последствия для всего региона.
Большое влияние укрепление китайских позиций окажет на кавказский регион. С момента распада СССР Иран является важным элементом региональной системы безопасности, противовесом турецкой экспансии. При поддержке Китая Иран предоставит дополнительные гарантии безопасности своему давнему партнеру Армении, что позволит ослабить политический натиск Азербайджана и избежать в будущем событий аналогичных июльским. Кроме того, Кавказ может стать точкой сопряжения евразийской интеграции и инициативы Один пояс – один путь, к чему не первый год стремятся политики с обеих сторон.
Иван Сидоров
