Сирия: перспективы нового конфликта

После упорных и продолжительных боев с участием нескольких международных коалиций в Сирии наконец установилось затишье: масштабные военные действия прекратились, воюющие стороны начали определять сферы влияния и предлагать свои планы урегулирования. Тем не менее при детальном анализе оказывается, что указанные меры не приводят конфликтующие стороны к миру, а напротив разводят их по политическим блокам, пропасть между которыми постоянно увеличивается, что в перспективе может привести к возобновлению конфликта в гораздо большем масштабе.

 

Ближневосточные шахматы

Главным выгодоприобретателем от сирийского конфликта на данном этапе оказался Иран. По подсчетам экспертов, Тегеран потратил на войну в Сирии около $16 млрд —  крупную в масштабах относительно небольшой экономики сумму, однако это вложение принесло крупные дивиденды[1]. Напрямую, либо через подконтрольные организации, такие как Хезболла, Иран усилил свое влияние на Сирию, Ливан, Ирак, Йемен и фактически сформировал собственный политический блок государств от Средиземного моря до Персидского залива. Некоторые эксперты заговорили в этой связи даже о возрождении «Персидской империи»[2].

В конце февраля 2018 г. Башар Асад совершил первый с начала войны в Сирии официальный визит в Иран. В Тегеране сирийский лидер провел встречи с президентом ИРИ Х. Рухани, рахбаром А. Хаменеи и командиром элитного подразделения Корпуса стражей Исламской революции «Кудс» К. Сулеймани, который руководил военной операцией в Сирии. Стороны заключили ряд договоров в политической, военной и экономической сферах, однако главным событием переговоров стало обсуждение передачи Ирану юридических прав на порт Латакия на средиземноморском побережье Сирии. Условия и точные сроки ирано-сирийского соглашения пока держаться в тайне, но отдельные свидетельства указывают на то, что Латакия окажется под контролем Ирана к октябрю 2019 г.[3]

Собственный порт в Латакии позволит Ирану, во-первых, создать прямой транспортный коридор, открывающий доступ к средиземноморским торговым путям, а во-вторых, сформировать в Средиземном море опорный пункт для военно-стратегического давления на Израиль. Таким образом региональное экономическое и военно-политическое влияние Тегерана возрастет еще больше.

Решение США о выводе войск в конце 2018 г. на фоне укрепления шиитской политической оси на Ближнем Востоке поначалу выглядело как вынужденная капитуляция, однако в течение довольно короткого времени стало понятно, что Вашингтон поменял лишь стратегию, но не ее цели. Выступая на слушаниях в Конгрессе 27 марта 2019 г. по поводу утверждения бюджета Госдепартамента, Майк Помпео заявил о сохранении большого интереса США к ближневосточной политике и пояснил, что одна из важнейших задач современной американской стратегии на Ближнем Востоке заключается в вытеснении Ирана из Сирии[4].

Данной логике подчинены все действия США на Ближнем Востоке за последние несколько лет. Вашингтон отказался от так сложно давшейся демократам ядерной сделки с Ираном, возобновил против него режим санкций и реанимировал находившиеся в глубочайшем кризисе отношения с Израилем.

Признание Иерусалима столицей Израиля стало одним из первых и наиболее резонансных шагов Д. Трампа на международной арене, но на этом весна в американо-израильских отношениях не закончилась. 25 марта на встрече с премьер-министром Израиля Б. Нетаньяху Трамп подписал декларацию о признании израильского суверенитета над Голанскими высотами – оккупированным Израилем с 1967 г. участком территории Сирии[5].

На сирийском театре военных действия Израиль остался единственной реальной силой способной противостоять шиитскому блоку во главе с Ираном. За 2018 г. вооруженные силы Израиля совершили 200 боевых вылетов в Сирию и выпустили более 800 ракет и снарядов по иранским военным объектам[6].

Для Тель-Авива усиление Ирана и шиитского блока неприемлемо, что нашло отражение в израильском плане урегулирования конфликта, который подразумевает полный вывод иранских вооруженных сил из Сирии и координированную политику США, России и Израиля по дальнейшей деэскалации и восстановлению сирийской государственности[7].

Поддерживая Израиль по существенным для него политическим вопросам, США фактически инвестируют средства в борьбу с распространением иранского влияния на Ближнем Востоке, что полностью соответствует американской ближневосточной стратегии. При этом Вашингтон уходит от необходимости прямого участия в военных действиях, но сохраняет практически полный контроль над ситуацией в регионе в целом. Как стало известно 20 марта 2019 г. на пресс-конференции Трампа, США оставляют часть военного контингента в районе израильско-йеменской границы и восточнее Евфрата для «поддержки союзников», что фактически подтверждает приверженность США новому курсу в Сирии[8].

Курдская проблема

Пока США, Израиль и Иран возводят вокруг Сирии новые геополитические баррикады, в самом сердце ближневосточного региона на границе Сирии, Турции, Ирака и Ирана назревает еще одна серьезная проблема – курдский вопрос.

Всего на Ближнем Востоке проживает около 50 млн курдов: 20-25 млн в Турции, 3 млн в Сирии, 6-7 млн в Ираке и около 10 млн в Иране. При том, что по численности курды превышают население большинства государств региона, у них нет собственной государственности, а руководство стран, на территории которых они проживают, как правило, проводят политику подавления национального курдского движения. При этом у курдов есть успешно функционирующие политические институты (Рабочая партия Курдистана в Турции, Курдские демократические партии в Сирии и Ираке, автономия в Ираке) и даже собственные вооруженные силы (Пешмерга).

Курдский вопрос остро стоит последние несколько десятилетий, особенно в Турции, где регулярно между правительственными войсками и бойцами Рабочей партии Курдистана происходят вооруженные столкновения, но с началом политической нестабильности в Сирии произошел всплеск курдского национального движения.

С началом активного распространения Исламского государства (запрещено в России) на территории Сирии и Ирака в 2014 г. курдские военные подразделения оказались наиболее боеспособными и смогли не только сдержать исламский халифат, но и вытеснить его из ряда стратегических территорий. В Ираке под контролем курдов оказались богатые нефтью северо-западные районы с центром в Киркуке, а в Сирии северные земли – Ракка, Алеппо, Эль-Хасеке, Африн[9].

Воспользовавшись эффектом военных побед и последовавшим национальным подъемом, иракские курды предприняли попытку юридически оформить свою независимость и права на новоприобретенные земли. В сентябре 2017 г. в Иракском Курдистане был объявлен референдум по вопросу о независимости. Несмотря на сопротивление Багдада и при общем неодобрении со стороны международного сообщества референдум состоялся 25 сентября. При явке в 78.7% за независимость проголосовало 95% принявших участие в референдуме[10].

При столь высоких результатах голосования и полной готовности населения к независимости у иракских курдов не оказалось политических и экономических ресурсов для того, чтобы ее обеспечить. ООН, США и Европейский союз посчитали создание независимого курдского государства преждевременным шагом, который будет способствовать дестабилизации региона. Еще более резко референдум восприняло центральное руководство Ирака, Ирана, Сирии и Турции. В октябре 2017 г. иракские правительственные войска и вовсе начали военную операцию, в результате которой курды были вынуждены оставить захваченные в 2014 г. территории[11].

Но, пожалуй, наиболее яростным противником курдского национального движения вновь показала себя Турция. После провозглашения курдской автономии Рожава (в переводе «Западный», географическая характеристика территории проживания сирийских курдов по отношению к остальной части этноса) на севере Сирии Турция объявила о начале операции «Оливковая ветвь», в ходе которой курды были вытеснены из города Африн и прилегающих территорий, где была установлена власть протурецких сил. При этом география борьбы Турции с курдским национальным движением не ограничивается Сирией. Подобно России эпохи Николая Первого Анкара готова взять на себя «священную миссию» по сдерживанию курдов на всем Ближнем Востоке, в чем ее поддерживают Ирак и Иран[12].

Турция и Ирак нанесли курдам мощнейшее военное поражение, а решение США о выводе войск из Сирии оставило их без серьезной политической поддержки. Внеся существенный вклад в разгром Исламского государства, Курды в конечном итоге оказались между «турецким молотом и сирийской наковальней» без особых перспектив на решение национального вопроса в краткосрочной и среднесрочной перспективе[13]. Единственным государством, готовым поддерживать курдское национальное движение не только вооружениями, но и в политическом поле, как ни странно, оказался Израиль.

Таким образом высокий конфликтогенный потенциал сирийского конфликта сохраняется и нарастает. Несмотря на внешнее затишье, регион продолжают разрывать глубокие политические, религиозные, этнические и экономические противоречия. Из анархического противостояния отдельных политических группировок сирийский конфликт вырос до размеров крупного регионального противостояния, которое имеет под собой прочные политические и идеологические основания.

Шиитский блок, арабский блок, курдское национальное движение, Турция и Израиль как проводник западных интересов, и как самостоятельный игрок не могут найти точки соприкосновения и в результате формируют в Сирии пестрое политическое полотно. По мере затягивания конфликта противоречия отдельных блоков тесно переплетаются друг с другом, образуя крайне огнеопасный фитиль, поджечь который может любая даже самая слабая вспышка.

Иван Сидоров