США и Иран: новый этап противостояния

 

В 2013 г. весь мир с облегчением выдохнул. После нескольких лет балансирования на грани войны мира и обмена взаимными угрозами политические элиты США и Ирана нашли в себе достаточную политическую мудрость и при посредничестве России, Германии, Великобритании, Франции и Китая начали постепенную разрядку двусторонних отношений. Ее результатом стало принятие в 2015 г. Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД), в соответствии с которым Тегеран в ответ на прекращение международного режима санкций взял на себя обязательство постепенно сократить свою ядерную программу и сделать ее прозрачной для международных наблюдателей.

Хотя практическая реализация СВПД предполагала длительный путь переговоров и взаимных компромиссов, дух «ядерной сделки» давал большой оптимизм. Договор Ирана и «шестерки» стал крупнейшей победой пацифистской дипломатии со времен распада СССР. Но «оттепель» в ирано-американских отношения продлилась недолго. Сначала сильно поправевший Конгресс, а затем и президент республиканец принялись открыто критиковать соглашение с Ираном, которое с подачи Трампа из торжества миролюбия превратилось в самую «невыгодную сделку в истории США».

Нельзя сказать, что такой реверс американской политики был спонтанным или немотивированным. Позиция Вашингтона является отражением той ситуации, которая складывается на Ближнем Востоке. И складывается она не самым благоприятными для Соединенных Штатов образом.

За последние несколько лет Иран добился значительных успехов в Сирии и Йемене, потеснив важнейшего американского союзника в регионе Саудовскую Аравию. Позитивные изменения произошли в отношениях ИРИ с Турцией, которая с каждым новым годом у власти Эрдогана становится все более независимой и непредсказуемой для Вашингтона. Наконец, из-за общности глобальных вызовов, связанных с политикой международных санкций, Тегеран заручился надежной поддержкой Москвы.

Благодаря успешной дипломатии и эффективным действиям вооруженных сил Иран вплотную приблизился к реализации своей давней внешнеполитической цели – сформировать на Ближнем Востоке дружественный шиитский блок стран от средиземноморского побережья Сирии до Персидского залива. Вне всяких сомнений подобный сценарий в корне противоречит задачам внешней политики США на Ближнем Востоке.

В итоге, после непродолжительного периода политического лавирования маски оказались сорваны. 8 мая 2018 г. Трамп объявил о выходе США из соглашения с Ираном, а уже в августе частично был возобновлен режим санкций. Остальные участники СВПД (в особенности европейцы), включая Иран, были готовы продолжать исполнять его условия и восстанавливать двусторонние связи. Тогда США ужесточили политику и по отношению к своим европейским союзникам и начали агрессивно принуждать их отказаться от контактов с Ираном. Для обхода американских ограничений была разработана инициатива INSTEX, однако эксперты сильно сомневаются в ее эффективности[1].

Напряжение в ирано-американских отношениях вновь начало нарастать. В ноябре 2018 г. Вашингтон принял второй блок санкций, который ввел еще более жёсткие ограничения. Иран был отключен от международной финансовой системы SWIFT, ряд мер был направлено против его энергетического сектора и нефтяной промышленности[2].

Вскоре от экономических ограничений Вашингтон перешел к политическим. 8 апреля 2019 г. администрация президента США признала Корпус стражей исламской революции (КСИР) террористической организацией, ввиду чего любая акция КСИР за пределами государственных границ Ирана может быть трактована Вашингтоном как международный терроризм. Тегеран ответил зеркально, объявив Вооружённые силы США в Западной Азии, известные как Центральное командование (ЦЕНТКОМ), террористической организацией[3].

На этом спираль ирано-американского противостояния не перестала закручиваться. 12 мая 2019 г., спустя год после объявления Соединенными Штатами о выходе из СВПД, ирано-американские отношения сотряс новый кризис. В территориальных водах Объединенных Арабских Эмиратов в Оманском заливе были атакованы четыре нефтяных танкера, два из которых принадлежат Саудовской Аравии, один Норвегии и еще один ОАЭ. США незамедлительно возложили вину за инцидент на Иран, и уже 16 мая в Персидский залив вошли два американских ракетных эсминца[4].

Через две недели после инцидента в Оманском заливе США объявили о своих следующих шагах на Ближнем Востоке. Во-первых, они выразили намерение увеличить поставки вооружений своим союзникам в регионе (Саудовской Аравии, ОАЭ и Иордании), а во-вторых, усилить свою военную группировку в регионе на 1500 единиц личного состава. Американские ястребы и вторящий им Трамп обещают в случае необходимости перебросить в регион 120 тысячную армию и начать полномасштабную военную кампанию[5].

Политическое будущее ирано-американских отношений вновь стало неопределенным, но мы попытались прояснить ситуацию, обратившись к известному в России и мире эксперту по Ирану, старшему научному сотруднику Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья ИВ РАН, кандидату исторических наук Лане Меджидовне Раванди-Фадаи.

Недавний инцидент в Оманском заливе, когда были повреждены четыре нефтяных танкера, стал крайне резонансным событием. Специалисты по всему миру выдвигают самые смелые теории относительно того, кто мог стоять за атаками. На ваш взгляд, какие силы ответственны за данный инцидент?

— Вряд ли Иран таким образом мог бы провоцировать США и их союзников в Заливе на более радикальные действия и заявления. Тем более, что ни один из танкеров не пострадал фатально, нет человеческих жертв. Сложно сказать, что стоит за этими атаками и нельзя исключать действия некой третьей силы, которая пытается усилить напряженность между США и Ираном для того, чтобы вынудить Тегеран на прямые переговоры с США по пересмотру «ядерной сделки».

То есть, вы не исключаете версию провокации или действия неких прокси сил?

— Такая версия, безусловно, имеет право на существование. При этом нельзя забывать о том, что малые страны Залива также заинтересованы в том, чтобы Иран и США повышали ставки. Многие думают, что Иран пойдет на уступки, если на него будет оказано давление соответствующей силы. В конечном итоге, атаки на танкеры стали для США поводом отправить в регион авианосную группу, т.е. ставки уже подняты. Пока Иран отвечает достаточно твердо, но главная цель тех, кто стоит за этими терактами реализована – из переговоров исключены остальные участники «сделки» 2015 г. – Россия, Китай и три страны Евросоюза – и, соответственно, процесс вернулся в двустороннее ирано-американское русло.

Мы хорошо знаем, что недавнее обострение американо-иранских отношений является результатом политики Республиканской партии США. В чем, на ваш взгляд, заключается причина антагонизма современных республиканцев по отношению к Ирану? Продиктовано ли оно экономическими причинами или соображениями безопасности? Или же все дело в идеологических разногласиях?

— Антагонизм республиканцев по отношению к Ирану связан с действием двух факторов. Во-первых, Иран исторически бросает вызов США со времен Исламской революции 1979 года. Во-вторых, Иран остается непримиримым врагом Израиля, отрицает право еврейского государства на существование. А администрация Трампа тесно связана с еврейской общиной США и Израилем. И, наконец, Иран выступает на Ближнем Востоке непримиримым конкурентом Саудовской Аравии за региональное влияние. А администрацию Трампа и дом Саудов связывают более чем теплые отношения.

Для США Иран – это всегда угроза большой нестабильности на Ближнем Востоке – в основном регионе, откуда американская экономика получает энергоресурсы. И, самое последнее, Иран – это одна из немногих средних по масштабам стран, которые, не располагая достаточными материальными ресурсами, открыто встают в оппозицию США по большинству международных вопросов. Все это, естественно, не оставляет возможностей для какого-либо потепления между Тегераном и Вашингтоном.

Каждый в мире знает о принципах работы двухпартийной системы США. Например, в иранском вопросе существует колоссальная разница в подходах республиканцев и демократов. Как в этом плане ситуация обстоит в Иране? Каково содержание иранского внутриполитического дискурса по вопросу об отношениях с США. Есть ли радикальные отличия в позициях разных политических фракций?

— Сегодняшняя партийная система Ирана очень отличается от западной, европейской системы, которая в современном понимании и считается образцовой. Мы знаем, что в Иране зарегистрировано больше 200 партий. Некоторые из них достаточно влиятельные и входят в парламент, а некоторые напоминают «клубы по политическим интересам» и насчитывают не более трех человек.

Это совсем другая политическая система, но важной ее характеристикой является гибкость. С момента Исламской революции политический вектор страны неоднократно менялся. Есть в Иране и более консервативные силы, готовые идти на дальнейшую эскалацию в отношениях с США, есть и реформаторы, которые не видят ничего плохого в развитых отношениях с Западом. Однако если говорить о текущем моменте, то стоит признать, что инициатива скорее принадлежит консерваторам, и агрессивная риторика США лишь усиливает их позиции на внутриполитической арене.

США неоднократно говорили о стремлении сменить иранский политический режим. Насколько данная цель оправдана? Есть ли в иранском обществе запрос на смену власти? И будет ли новое иранское руководство более дружественным по отношению к Вашингтону?

— Мне кажется, это не совсем корректный вопрос. Ни одно государство не должно вмешиваться во внутреннюю политику других стран. Это противоречит международному праву. Безусловно в Иране, как очень молодом государстве, есть масса недовольных существующим режимом, но они не желают революций. Тем более принесенных извне.

Учитывая пеструю политическую палитру Ирана сложно спрогнозировать, какова будет конфигурация власти в случае падения Исламской республики, и как это отразится на внешней политике государства в целом, и отношениях с США в частности. Нынешний политический режим в Иране – это результат балансирования между консерваторами, реформаторами, религиозными деятелями, военными при важной закулисной направляющей роли рахбара. В случае агрессивного вмешательства в иранское общество последствия могут оказаться самыми неблагоприятными для США. Так рисковать Вашингтону нет ни малейшего смысла, тем более, что политика санкций показала свою высокую эффективность.

Очевидно, что Иран и США не намерены отступать от своих позиций, поэтому возникает закономерный вопрос о вероятности военной эскалации на Ближнем Востоке. Каковы шансы появления новой горячей точки по типу сирийского конфликта?

— Дональд Трамп – это безусловно тот президент США, который не начнет ни одной большой войны. Сам Иран вряд ли взорвется изнутри, правящий режим контролирует ситуацию, и, кроме того, Иран – это республиканская страна с функционирующей выборной системой, хотя и со своими особенностями. Безусловно, нельзя проводить параллели с Сирией, где активная оппозиция режиму в отдельных регионах сохранялась всегда.

Напоследок, хотелось бы поинтересоваться как ирано-американский конфликт может повлиять на Россию и ее союзников. За последние годы отношения России и Ирана заметно активизировались. К их двустороннему диалогу подключилась Армения. Совместными усилиями три страны, которые объединяет потребность преодолевать внешнее санкционное давление, налаживают новые экономические связи, в том числе по линии ЕАЭС. Как вы думаете, будут ли США предпринимать те или иные шаги для того, чтобы помешать отношениям России, Ирана и Армении и как следствие усложнить их международное положение? Если да, то какие?

— США безусловно не устраивает сотрудничество Ирана, России и Армении по санкционному вопросу. Однако их возможности здесь очень ограничены. За счет того, что Иран находится под т.н. санкциями уже достаточно давно, он наработал много механизмов обхода таких мер давления и сейчас передает этот опыт России. Армения, со свой стороны, как член ЕАЭС выступает в качестве «моста» между Ираном и Россией, ЕАЭС и Ираном.

Подготовил Иван Сидоров.