Начало сентября 2019 г. ознаменовалось активизацией региональной политики Турции. Совместно с Азербайджаном и Грузией Турецкая Республика провела командно-штабные учения Eternity-2019 и маневры ВВС TurAz Qartalı-2019. Кроме того, президент Турции Р. Эрдоган сделал несколько громких заявлений, свидетельствующих о его крепнущем стремлении увеличить влияние страны как в рамках интеграционных объединений, в которых она состоит, так и мировой политики в целом[1].
В соответствии с задачами учений Eternity-2019 и TurAz Qartalı-2019, вооруженные подразделения Турции, Азербайджана и Грузии отрабатывали согласованные действия на случай нападения потенциального противника или террористических группировок на один из совместных экономических проектов – трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан, газопровод Баку-Тбилиси-Эрзерум и железнодорожную линию Баку-Тбилиси-Карс.
Если главной целью учений Eternity-2019 были совместные теоретические занятия и взаимодействие офицерских составов (с отработкой некоторых элементов в полевых условиях), то в маневрах TurAz Qartalı-2019 были задействованы до 30 боевых машин разного производства, в том числе самолёты МиГ-29, F-16, Су-25, P-235 Kasa, а также вертолёты Ми-35, Ми-17, UH-70, CH-47 Chinook и ATAK/AH-1W[2].
Также весьма примечательным фактом стало присоединение к учениям TurAz Qartalı-2019 представителей ВВС Пакистана в качестве наблюдателей. Поскольку Пакистан известен своей жесткой позицией по отношению к Армении, которую он не признает в качестве независимого государства и с которой не имеет дипломатических отношений, его участие в азербайджано-турецких маневрах придало им дополнительный конфликтный характер в контексте региональной безопасности.
Кроме того, присутствие пакистанских военных на учениях Азербайджана и Турции имело важное политическое значение в свете недавнего выступления Эрдогана в городе Сивас на форуме партии Справедливости и развития (ПСР). За два дня до начала учений на Кавказе, 4 сентября турецкий лидер назвал «неприемлемым» тот факт, что его страна, как и другие развивающиеся государства, не могут обладать ядерным оружием. По его мнению, ядерное оружие предоставляет максимально надежные гарантии безопасности, что, в частности, доказал на личном примере Израиль, который «пугает» (scare) противников своей военной мощью[3].
Президент Турции известен своими громкими заявлениями, за которыми не во всех случаях следовали реальные политические шаги (впрочем, как и обратным), но он всегда был последователен в проведении линии на усиление международной роли Турции и укрепление собственной власти. Разработка национальной ядерной программы в этом плане является закономерным этапом эволюции созданного Эрдоганом политического организма, особенно если вспомнить, что недавние муниципальные выборы в Турции продемонстрировали резкое падение доверия граждан к президенту и его партии[4].
По этой причине Эрдоган и тяготеет к Пакистану, которому за счет ядерного потенциала удается решать многие проблемы безопасности и, в частности, сдерживать превосходящего по конвенциональным силам соперника (Индию).
Турецкий лидер рассчитывает использовать ядерный аргумент для увеличения независимости от США и повышения статуса Турции внутри НАТО, где на данный момент она обладает второй по мощности армией и минимальным политическим влиянием. Кроме того, ядерный щит обезопасит региональное положение Турции и позволит начать интенсивную экспансию как на Кавказе и в Центральной Азии в рамках стратегии пантюркизма, так и на Ближнем Востоке в качестве исламского политического центра[5].
В некоторой степени получение Турцией ядерного оружия отвечает интересам США и НАТО. Турецкая ядерная программа может стать противовесом иранской, в результате чего на Ближнем Востоке между Турцией и Ираном установится ядерный паритет, что, согласно теории безопасности, будет способствовать укреплению региональной стабильности.
Но это лишь один аспект проблемы. В глобальном измерении турецкая ядерная программа принесет гораздо больше проблем и нанесет непоправимый вред режиму нераспространения. Турция еще в 1980 г. подписала ДНЯО (Договор о нераспространении ядерного оружия), а в 1996 г. Договор о запрещении ядерных испытаний, поэтому для начала ядерной программы ей придется нарушить их. Этим могут воспользоваться многие развивающиеся страны для аргументации собственных ядерных амбиций, и в результате последует цепная реакция по распространению ядерных технологий.
Помимо этого, социально-политическая обстановка внутри Турции далека от стабильной. По стране до сих пор проходят судебные разбирательства против причастных к попытке государственного переворота 2016 г.[6], а на юго-востоке не ослабевает курдская угроза. Не прошло и двух недель с момента выступления Эрдогана в Сивасе, как в провинции Диярбакыр прогремел взрыв, унесший жизни семи человек[7]. В подобных условиях ядерное оружие может оказаться крайне опасной переменной для турецкой политики.
Президент Турции упорно продолжает поддерживать имидж сильного лидера, способного отвечать как на внешние, так и на внутренние вызовы, обещает искоренить курдский терроризм[8] и закупить у Соединенных Штатов ракетные системы Patriot, чтобы снизить американское недовольство после приобретения российских систем С-400[9], но все больше факторов свидетельствуют о закате эпохи Эрдогана.
Попытка госпереворота и провал ПСР на муниципальных выборах указывают на глубочайший кризис общественно-политической системы Турции. От Эрдогана начали отказываться его самые мощные союзники. В июле 2019 г. о выходе из ПСР объявил бывший министр экономики и автор турецкого экономического чуда 2000-х гг. Али Бабакан, а 2 сентября ряды партии власти покинул бывший министр иностранных дел и автор концепции «Ноль проблем с соседями» Ахмет Давутоглу. Оба политика выразили глубокое разочарование в курсе правительства и заявили о намерении создать собственные политические партии[10].
Перечисленные внутренние вызовы усугубляются для Эрдогана серьезными проблемами в экономической сфере. Эпоха «турецкого просперити» осталась позади. В 2018 г. курс лиры по отношению к доллару упал на 30%, что спровоцировало 25% инфляцию и повышение ключевой ставки до рекордных 24%[11].
Принимаемые Эрдоганом решения по выводу экономики из рецессии (вольготное управление ключевой ставкой) вызывают глубокое недопонимание со стороны экономистов и приводят к громким отставкам. В четверг, 12 сентября Центробанк Турции вновь снизил ключевую ставку на 3.25% (с 19.75% до 16.5%), чтобы простимулировать экономический рост. Однако экономисты и аналитики выражают сдержанный оптимизм, поскольку до момента, когда инфляция вновь достигнет критических показателей, правительству необходимо привлечь в страну внешние инвестиции, что, учитывая политический курс Эрдогана и его подход к дипломатии, является маловероятным[12].
Турецкий лидер пытается консолидировать власть, в том числе такими громкими заявлениями, как, например, о национальной ядерной программе, но тем самым лишь отворачивает от себя властные элиты, по мере расхождения с которыми у него остается все меньше шансов на долгую политическую жизнь. Не стоит забывать и о внешнем факторе, поскольку многие как на Западе, так и на Ближнем Востоке устали от эпатажного турецкого президента.
Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган все плотнее приближается к тому состоянию, которое колумбийский писатель Габриэль Гарсия Маркес описал как «Осень патриарха». Его политические и властные амбиции все чаще оказываются в противоречии с экономическими задачами государственного развития и интересами общества. Турция перешла в состоянии политической нестабильности, и выйдет она из нее так или иначе совершенно другим государством.
Иван Сидоров
