После четвертьвекового конфликта Иран и Азербайджан изыскали возможности для примирения и возвращения к позитивному формату двусторонних отношений. Данное событие оказало значительно влияние как на внешнеполитический курс Баку и Тегерана, так и на систему международных отношений в регионе большого Каспия.
Двадцатилетний конфликт
С открытием новой страницы в истории государств Южного Кавказа после распада СССР между Азербайджаном и Ираном складывались довольно непростые отношения. Тегеран рассчитывал за счет исповедующего общую с ним версию ислама соседа расширить собственную сферу геополитического влияния и тем самым улучшить международное положение, которое было отягчено режимом международных санкций. Однако Азербайджан строго следовал пути суверенного государственного строительства, избрав при этом светскую модель общественных отношений.
Во внешнеполитическом измерении Азербайджан ориентировался на максимально обширные дипломатические контакты и развивал диалог не только с государствами региона, но и с нерегиональными крупными игроками – странами Европы, США и Транснациональными корпорациями. В 1994 г. был заключен широко известный в мире «Контракт века» – договор между Азербайджаном и международным консорциумом энергетических корпораций о разработке месторождений на Каспийском море.
На ранних этапах подготовки «Контракта века» Азербайджан был согласен на участие в нем Ирана, однако после активного включения в переговорный процесс американских дипломатов Тегеран был исключен из текста договора. Этот эпизод положил начало затяжному конфликту между соседними странами.
В северной части ИРИ проживает многочисленная азербайджанская община (около 8 млн человек), по отношению к которым центральное правительство проводит политику ассимиляции. С появлением независимого азербайджанского государства на Кавказе многократно усилились риски распространения националистических настроений и как следствие роста угрозы сепаратизма со стороны азербайджанцев Ирана, и Тегеран опасался, что данное обстоятельство будет использовано США против ИРИ. Поэтому для обеспечения собственной безопасности Иран вынужден был ужесточить внешнеполитический курс по отношению к Азербайджану.
Наиболее проблемным элементом ирано-азербайджанских отношений стал вопрос международно-правового статуса Каспийского моря. С целью создать проблемы Азербайджану и международному консорциуму нефтяных корпораций Иран не принял азербайджанскую модель делимитации по национальным секторам, а стал отстаивать схему равных долей, которая позволяла претендовать ему не на 11-14% сектор Каспийского моря, а на 20%, причем за счет богатого нефтью азербайджанского участка.
При описанном выше общем конфликтном фоне ирано-азербайджанские отношения прошли через несколько витков эскалации и разрядки. Наиболее опасная ситуация возникла в 2001 г., когда Иран использовал свои ВМС для выдворения азербайджанских геологических судов из оспариваемой им зоны Каспийского моря, где находятся месторождения Алов-Араз-Шарг. Благодаря поддержки Азербайджана со стороны США, стран Европы и Турции добиться своих целей Ирану так и не удавалось: работа международного консорциума на Каспии продолжалась, в то время как его международное положение становилось все более и более тяжелым.
Окончание противоборства
Начиная с 2010 г. в Каспийском регионе произошла серия значимых событий, оказавших существенное влияние на динамику ирано-азербайджанских отношений.
С 2011 г. в азербайджанском секторе Каспия начали падать темпы добычи нефти. Инвесторам стало понятно, что предварительные оценки запасов углеводородов в каспийском регионе были существенно завышены. Падение рыночных цен на углеводороды в 2014 г. сделало дальнейшую добычу на Каспии низкорентабельной. Статус Азербайджана как важнейшего в контексте энергетической безопасности государства для Европы и США был пересмотрен и ему был присвоен ярлык еще одного «петростейт», где нарушаются права человека. Американские дипломаты стали открыто критиковать режима И. Алиева и по разным каналам оказывать на него политическое давление.
В 2013 г. президентом Ирана был избран Х. Рухани. Хотя он также принадлежал к консервативной религиозной элите и ранее занимался курированием переговоров ИРИ с МАГАТЭ по вопросу о ядерной программе, после воинственного М. Ахмадинежада новый президент был тепло принят западными политиками. В ноябре 2013 г. начался дипломатический процесс между Ираном и шестеркой международных переговорщиков (Великобритания, Франция, Германия, Россия, Китай и США), который привел к подписанию совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) в 2015 г.
Возникла реальная перспектива окончательного прекращения режима международных санкций против Ирана и его интеграции в мировую экономику в качестве полноценного участника. Азербайджан напротив оказался в крайне неблагоприятном положении. В условиях кризиса топливно-энергетического сектора и дипломатического конфликта с США и Европой выход соседнего Ирана, занимающего первое место в мире по запасам природного газа и третье по запасам нефти, из дипломатической изоляции мог существенно ударить по международным позиция Баку.
На дальнейшее развитие ирано-азербайджанского диалога оказало влияние еще одно крупное международное событие. В 2016 г. президентом США был избран республиканец Д. Трамп, который радикально трансформировал внешнеполитический курс страны. Вашингтон вернулся к враждебной риторике по отношению к Ирану, возобновил режим санкций, а в 2018 г. приостановил в одностороннем порядке исполнение СВПД. При этом оставшаяся пятерка посредников и Иран были готовы продолжать выполнять условия договоренности 2015 г.
К середине 2010-х гг. региональные и глобальные роли Ирана и Азербайджана существенно изменились. Оба государства оказались перед схожими вызовами, продиктованными необходимостью определить в новых политико-экономических условиях наиболее оптимальную модель развития. При этом общими у Ирана и Азербайджана оказались как дипломатические ориентиры – отношения с соседними странами и европейцами – так и фрустрации, происходящие из разочарования в отношениях с США. Естественным путем конфликтный потенциал ирано-азербайджанских отношений оказался исчерпан, и страны начали движение навстречу друг другу.
Новый этап отношений
Ирано-азербайджанский конфликт на Каспии оставался последним препятствием на пути к формированию международно-правового статуса моря, поэтому, как только Азербайджан и Иран оказались готовы найти взаимный компромисс, с мертвой точки сдвинулся каспийский дипломатический процесс.
В 2014 г. состоялся саммит прикаспийских государств в Астрахани, на котором был принят важнейший принцип эксплуатации моря – сохранение воды в общем пользовании. Была определена 25-мильная особая экономическая зона, в которой прибрежные страны обладают всеми правами на эксплуатацию биоресурсов, а за ее пределами свободные воды для прохода торговых и военных (по согласованию при пересечении национальной акватории) судов[1].
Астраханская встреча положила начало процессу выработки генеральной конвенции по статусу Каспийского моря. Между Баку и Тегераном начались активные дипломатические консультации. 28 марта 2018 г. состоялся официальный визит президента ИРИ Х. Рухани в Баку, во время которого между Ираном и Азербайджаном был подписан меморандум о взаимопонимании по вопросу о статусе Каспийского моря. В документе среди прочих пунктов был закреплен принцип совместной эксплуатации спорных месторождений, к каким, например, относится цепь углеводородных структур Алов-Араз-Шарг. Меморандум фактически положил конец конфликту Баку и Тегерана на Каспии[2].
Вскоре после принятия ирано-азербайджанского меморандума был окончательно согласован текст Конвенции о международно-правовом статусе Каспийского моря. Документ был принят во время саммита прикаспийских государств в Актау 12 августа 2018 г. Конвенция закрепляла три базовых принципа режима эксплуатации Каспийского моря: общая вода, делимитация дна по принципу срединной линии и совместная эксплуатация спорных месторождений.
Во время работы над соглашением по Каспийскому морю Азербайджан и Иран заметно активизировали двусторонние политические и экономические контакты. Данная тенденция сохранилась и после окончания каспийского дипломатического процесса.
В период с 2014 по 2019 гг. Азербайджан и Иран провели 12 встреч на уровне президентов, более 100 встреч правительственных делегаций и подписали 50 межправительственных соглашений. Отринув прошлые разногласия, страны подтвердили свою культурную, религиозную и языковую близость. Неоднократно представители иранского истеблишмента высказывались в пользу разрешения Карабахского конфликта мирным путем при соблюдении принципа территориальной целостности Азербайджана[3].
Важным для Баку жестом добрых намерений со стороны Ирана стало официальное закрепление за Каспийским морем топонима «Каспийское» в национальной картографической базе, хотя ранее Иран настойчиво использовал термин «Хазарское море», чтобы подчеркнуть свой особый подход к каспийской дипломатии[4].
Впервые за историю независимого Азербайджана его посетили представители высшего военного командования Ирана: министр разведки Сейид Махмуд Алави и министр информации и коммуникации Джавад Азари Джахроми в декабре 2018 г. и Начальник Генерального штаба вооруженных сил Ирана Мохаммад Багери в январе 2019 г. Переговоры между представителями военных ведомств Азербайджана и Ирана стали важнейшей вехой в истории взаимоотношений стран, поскольку наконец-то страны открыто обсудили конфигурацию системы безопасности двусторонних отношений, которая станет основой для будущих совместных экономических проектов[5].
Экономические связи между Азербайджаном и Ираном также начали бурно развиваться. В 2018 г. объем двусторонней торговли между Ираном и Азербайджаном увеличился на 74% и достиг $446 млн. Иран стал шестым крупнейшим экспортным партнером для Азербайджана. Хотя объемы взаимной торговли сравнительно невысоки, ее важной характеристикой является несырьевой характер. Помимо этого, в Азербайджане зарегистрировано более тысячи иранских компаний, которые инвестировали около $3.4 млрд в азербайджанскую экономику[6].
Во время визита в Баку министра экономики и финансов ИРИ Фархада Дежпасанда в марте 2019 г. стороны договорились принять меры для стимулирования двусторонних экономических связей в сфере энергетики, транспорта, инвестиций, инфраструктуры и туризма. Со стороны иранского министра поступило предложение разработать договор о преференциальной торговле. В апреле 2019 г. Азербайджан и Иран договорились создать межправительственный комитет для ускорения реализации совместных планов и проектов[7]. Первым проектом такого рода стало совместное предприятие компаний Qartal и Азермаш по сборке автобусов европейских и азиатских производителей в Аджигабуле[8].
Региональный аспект
Стабилизация ирано-азербайджанских отношений имеет важное значение не только для Баку и Тегерана, но и для всей системы международных отношений в кавказском регионе.
Крупнейшим экономическим проектом двустороннего сотрудничества Ирана и Азербайджана в последние годы стал транспортный коридор Север-Юг. Оба государства возлагают на него большие надежды, поскольку Азербайджану его успешная реализация поможет утвердится в качестве важнейшей в регионе транспортной державы, Иран же рассчитывает через транспортное окно в Азербайджане получить возможность для обхода санкционного режима США и налаживания связей с европейскими партнерами.
При этом транспортный коридор Север-Юг – это многонациональный проект, в котором заинтересованы такие страны, как Турция, Ирак, Индия, Пакистан, Россия и государства Европы. Россия и вовсе является третьим партнером в главных инфраструктурных стройках.
Фактически, политико-экономический альянс Ирана и Азербайджана создал новую среду для отношений между странами региона. Если раньше Азербайджан, вынужденный защищаться от политического натиска более тяжеловесного соседа, создавал в регионе противовесы Ирану, то после преодоления противоречий он может стать посредником между Ираном, Россией и Турцией, тем более, что в последнее время страны гораздо теснее взаимодействуют по вопросам региональной и глобальной политики. Ярчайшим примером успешного сотрудничества России, Турции и Ирана стал астанинский процесс сирийского урегулирования. Аналогичные площадки в перспективе могут быть созданы и на территории Азербайджана[9].
Определенные препятствия развитию ирано-азербайджанского диалога может составить санкционная политика США. Как отмечают азербайджанские эксперты, наибольшие проблемы ожидаются в энергетической и финансовой сфере, на которые нацелены вторичные американские санкции. Вместе с тем, политика США будет стимулировать Иран и Азербайджан искать новых посредников и платформы для обслуживания двусторонних отношений, и в данном контексте большой перспективой обладает кооперация с Евразийским союзом, который активно работает в данном направлении, учитывая, что Россия – важнейшее государство ЕАЭС – также находится под режимом международных санкций. Кроме того, у Ирана уже накоплен позитивный опыт взаимодействия с евразийскими структурами. Между ИРИ и ЕАЭС действует временное соглашение о зоне свободной торговли, а на армяно-иранской границе функционирует свободная экономическая зона Мегри[10].
Армянский фактор является одной из наиболее непостоянных переменных в кавказской системе международных отношений после стабилизации ирано-азербайджанских связей. В Армении за последний год также произошли существенные изменения: к власти пришли силы, пообещавшие сменить внешнеполитический вектор страны. При этом, конечные цели нового армянского руководства пока остаются неясными.
Первоначальный тезис премьер-министра Пашиняна состоял в том, чтобы преодолеть региональные ограничения за счет расширения контактов с демократическими странами, к которым после революции относит себя Армения. Пашинян явно давал понять своему азербайджанскому коллеге И. Алиеву, что он готов ускорить процесс урегулирования карабахского конфликта[11]. Однако подобная риторика была с настороженностью воспринята как Россией и Ираном, являющимися гарантами региональной безопасности, так Европой и США, оказавшихся неготовыми к возвращению в кавказскую политику и предоставлению новых гарантий безопасности.
Для сохранения позитивных отношений с Россией и Ираном, Армения в итоге вернулась к традиционному политическому курсу на региональном уровне. В отношении же карабахской проблемы Ереван занял более националистисческую позицию, чем спровоцировал серьезное недовольство Баку. Во время визита в Иран 27-28 февраля премьер-министр Армении выступил перед армянской общиной и подтвердил, что он продолжит отстаивать интересы армянского этноса и добиваться выгодного для армян завершения карабахского конфликта. Политическая акция Пашиняна спровоцировала массовые протесты азербайджанцев в Иране и в Азербайджане. Иранское посольство в Баку даже было вынуждено дать официальный комментарий, разъясняющий позицию ИРИ в этом вопросе[12].
Главным политико-экономическим проектом Еревана на текущий момент также признано создание транспортного коридора и строительство газопровода из Ирана в Европу. Таким образом армянское правительство ставит Москву и Тегеран в условия жесткого выбора между Арменией и Азербайджаном. Однако крайне маловероятно, что региональные инициативы Армении способны помешать развитию отношений между Россией, Азербайджаном и Ираном.
Страны провели уже два саммита на высшем уровне – 8 августа 2016 г. в Баку и 1 ноября 2017 г. в Тегеране. Между Москвой, Баку и Тегераном достигнуто предварительное соглашение об организации третьего саммита в Москве в августе 2018 г. Проект транспортного коридора Север-Юг находится на финальной стадии реализации. В данный момент заканчивается строительство железнодорожной линии Казвин-Решт-Астара, которая окончательно свяжет транспортные системы трех стран. Раскрывая потенциал трехсторонних отношений, Россия, Азербайджан и Иран будут следовать пути наименьшего сопротивления, и Армении при указанных обстоятельствах придется подстраиваться под их политику.
