Итоги муниципальных выборов в Турции: конец эпохи Эрдогана?

После победы Эрдогана на непростых президентских выборах в 2018 г., последовавших после попытки государственного переворота, и внесения им правок в Конституцию с целью усиления института президентства казалось, что его правление незыблемо. Однако результаты муниципальных выборов, состоявшихся в воскресенье 31 марта показали, что оппозиция способна составить правящей элите серьезную конкуренцию, а в Турции в любой момент могут произойти глубокие политические изменения.

Несмотря на все усилия Эрдогана и его Партии справедливости и развития (ПСР) кандидатам от оппозиционной Народно-республиканской партии (НРП) удалось победить в 21 одной провинции. Хотя ПСР по стране в целом набрала 52% голосов, а ее кандидаты победили в 39 регионах, оппозиция смогла обойти правящую партию в двух важнейших политико-экономических центрах Турции – Стамбуле, где победу одержал главный политический оппонент Эрдогана лидер НРП Экрем Имамоглу, и Анкаре, где первенство взял кандидат от НРП Мансур Яваш[1]. Оппозиция также заявила о победе в Измире, третьем по величине городе Турции.

Успех оппозиции в Стамбуле воспринимается Эрдоганом особенно болезненно, поскольку именно там началась его большая политическая карьера. С 1994 по 1998 гг. Эрдоган занимал пост мэра города, и с тех пор Стамбул был финансовой базой и источником престижа для Эрдогана и Партии справедливости и развития[2].

Учитывая, что в Стамбуле отрыв кандидата НРП Имамоглу от соперника из ПСР, бывшего премьер-министра Бинали Йылдырыма оказался минимальным (4159650 голосов или 48.79% против 4131761 голосов 48.52%) Эрдоган и его соратники попытались использовать имеющееся у них влияние для того, чтобы склонить чашу весов в свою пользу и сохранить контроль над городом[3]. В частности, президент Турции рассчитывал на административный ресурс (турецкие суды находятся под контролем ПСР) и прямой диалог с населением – проверенный и активно используемый им метод. Но в этот раз он не сработал.

Основной причиной подобного результата голосования стало разочарование большого числа турецких граждан в политическом и экономическом курсе Эрдогана. С прошлого года Турецкая экономика переживает спад. Стоимость турецкой лиры упала на 20%, а инфляция достигла 15%. Цены на многие товары увеличились в два раза, из-за чего многие граждане вынуждены существенно сократить потребление[4]. Вслед за падением финансового сектора усилилась давняя проблема Турции с безработицей, которая достигла к концу 2018 г. показателя в 11.4% в среднем по стране, а среди молодежи 21.6%[5]. Подытожило текущее положение в турецкой экономике международное рейтинговой агентство Fitch, понизив кредитный рейтинг Турции до «мусорного» уровня BB[6].

Если раньше Эрдоган при всех недостатках своего правления мог ссылаться на то, что он обеспечивает рост турецкой экономики (в среднем на 7%), то сегодня именно его вмешательство в политику Центробанка привело к кризису. Эрдоган и его соратники продолжают уверять граждан в том, что только они способны разрешить накопившиеся проблемы, однако кредит доверия населения к власти практически исчерпан. Многие граждане вдобавок ко всему недовольны и политическим курсом на усиление авторитарных тенденций, взятый Эрдоганом после попытки государственного переворота в 2016 г. В особенности это характерно для крупных городов (таких как Стамбул, Анкара и Измир), где запрос на демократизацию и либерализацию политической системы особенно велик.

Конечно, учитывая практически равные показатели и даже небольшой перевес у ПСР, говорить о победе оппозиционных сил в Турции преждевременно. Эрдоган и его партийные союзники, обладая ключевыми политическими и экономическими рычагами власти, способны управлять страной и дальше. Тем не менее, выборы продемонстрировали, что абсолютного контроля над ситуацией в стране у Эрдогана нет. Выстраиваемая им политическая вертикаль дала трещину, а лояльность бизнес-элит стала иссякать, что в условиях экономического спада представляет двойную опасность. Внутренний ресурс Эрдогана серьезно сократился, и образовалась отчетливая тенденция на его дальнейшее ограничение.

Если обратится к международному контексту, то практически вся западная пресса очень бурно и одобрительно отреагировала на успешный результат турецкой оппозиции. Западные правительства и организации также не остались в стороне. Представитель Госдепартамента США Роберт Палладино, отвечая на брифинге на вопрос курдистанского информационного агентства Kurdistan24, отметил, что США ожидают от Турции признания законных результатов свободных и честных выборов[7]. А, например, глава наблюдательной комиссии от Совета Европы Эндрю Доусон усомнился в том, что турецкая власть обеспечила необходимые условия для честных выборов, чем обозначил свою уверенность в том, что результат НРП в действительности гораздо выше[8].

Представители турецкого истеблишмента отреагировали на заявления внешних акторов оперативно и довольно резко. Глава управления по связям администрации президента Турции Фахреттин Алтун попросил иностранные правительства воздержаться от вмешательства в избирательный процесс в Турции, поскольку он прошел при полном соответствии всем международным нормам и стандартам. В таком же ключе высказался представитель турецкого министерства иностранных дел Хами Аксой и добавил, что главным показателем зрелости турецкой демократии стала высокая избирательная явка (84%). [9]

Взаимное раздражение Турции и стран Запада более чем понятно. Если в 1990-2000-е гг. Турция сыграла важную роль в обеспечении региональных интересов США, в частности, поддерживая войну в Персидском заливе и войну с международным терроризмом Дж. Буша Мл., то современные региональные амбиции Эрдогана идут вразрез с политическим курсом США и их европейских союзников. Консервативно-исламистский внутренний курс Эрдогана, политика пантюркизма на Южном Кавказе и в Центральной Азии, а также жесткое проецирование турецкой силы на регион Ближнего Востока для борьбы с курдским национализмом являются постоянными точками столкновения интересов бывших союзников.

Пожалуй, наиболее показательной реакцией США на итоги турецких муниципальных выборов и последовавшую дипломатическую перепалку стал их отказ от поставок в Турцию запчастей для истребителей F-35 и решение об исключении Турции из международной программы сотрудничества НАТО по их производству[10].

В регионе реакция на турецкие выборы в целом была сдержанной. В основном ближневосточные столицы остались безмолвны. Активно свою позицию выразил Иран, так как сильно зависит от политики Турции в Сирии. Президент ИРИ Рухани поздравил турецкий народ с успешными выборами, свидетельствующими о развитости демократических институтов в Турции[11]. Поздравления Турции адресовало также руководство Киргизстана[12].

Говоря о Турции, в особенности о ее внутренней политике, нельзя обходить стороной курдский фактор. Зная позицию Эрдогана и ПСР по отношению к курдскому меньшинству, нисколько не удивляет тот факт, что оно активно поддержало на муниципальных выборах оппозиционных кандидатов. После начала политических репрессий в 2016 г. около ста курдских мэров были смещены со своих должностей, либо арестованы. Уголовные дела были заведены против сотен курдских журналистов, политиков и общественных деятелей. По и без того ограниченным правам курдов был нанесен мощнейший удар[13].

При этом, по подсчетам экспертов, курды сегодня в Турции составляют 20% населения, а учитывая высокие показатели рождаемости через пару десятилетий доля курдского населения в Турции может достигнуть 40%. При таком сценарии у турецкого правительства не хватит ресурсов для продолжения жесткой антикурдской линии, а потому потребуются радикальные перемены в общественно-политическом устройстве государства.

Итоги состоявшихся 31 марта муниципальных выборов в Турции показали, что несмотря на внешне стабильное положение турецкая политическая система крайне неустойчива. Дальнейшему существованию политического режима Эрдогана препятствует три комплекса вызовов: утрата внутренней поддержки со стороны населения и бизнес-элит, сокращение уровня международной легитимации режима и курдский фактор.

При сохранении текущей политико-экономической ситуации уровень обозначенных угроз будет возрастать, потому крупные политические перемены в Турции неизбежны. Характер президента Эрдогана и природа его власти позволяют предположить, что с высокой долей вероятности турецкий лидер попытается выйти из кризиса путем усиления авторитарных тенденций и силовой консолидации власти. Однако при текущем тяжелом экономическом положении, негативном международном имидже и растущей этнической напряженности подобная политика может привести лишь к внутреннему гражданскому конфликту в Турции по сирийскому сценарию.

Иван Сидоров